За год до рокового поединка с Дантесом-Геккереном Пушкин имел столкновение, которое едва не привело его тоже к поединку. Этот раз повод был литературный. История относится к началу 1836 года. В это время Пушкин уже получил высочайшее разрешение издать четыре книги литературного журнала под заглавием «Современник», которым рассчитывал он поправить расстроенные вполне денежные дела свои. Он занят был составлением первой книги...
Лучшие силы тогдашней словесности — Жуковский, Гоголь, князь Вяземский, князь Козловский, А. И. Тургенев — доставили ему свои произведения; но не дремали и враги, которых он нажил себе не только в высшем обществе, но также и в ведомстве цензурном, находившемся под управлением графа Уварова, перед тем жестоко оскорбленного известною эпиграммою «В Академии наук» и помещением в «Московском наблюдателе» великолепных стихов «На выздоровление Лукулла». «Московский наблюдатель» был немедленно запрещен, и стеснения грозили только что нарождавшемуся «Современнику»...
В это тревожное для Пушкина время явился к нему неизвестный нам писатель с своим стихотворным переводом Виландовой поэмы «Вастола». Пушкин был необыкновенно участлив и сердоболен. Помог ли он переводчику «Вастолы» своими поправками или только имел слабость дать свое имя, мы не знаем; только в самом начале 1836 года на заглавном листе плохой книжонки усмотрены магические слова: «издал А. Пушкин».
Заправитель единственного тогда большого журнала «Библиотеки для чтения» Сенковский, естественно опасавшийся от «Современника» убыли в числе своих подписчиков, немедленно воспользовался неосторожностью поэта и в первой же книжке «Библиотеки для чтения» на 1836 год поместил сначала такую заметку:
«Важное событие! А. Пушкин издал новую поэму под заглавием «Вастола или Желания сердца Виланда».
Мы ее не читали и не могли достать; но говорят, что стих ее удивителен. Кто не порадуется новой поэме Пушкина? Истекший год заключился общим восклицанием: «Пушкин воскрес».
Вслед за этими строками в «Литературной летописи» журнала появился разбор «Вастолы»... как образец злостного умения дразнить противника...
П. И. Бартенев. О Пушкине
...Я только приводил в разговоре замечания г. Сеньковского, смысл которых состоял в том, что вы «обманули публику». Вместо того, чтобы видеть в этом с моей стороны простое повторение или ссылку, вы нашли возможным почесть меня за отголосок г. Сеньковского; вы в некотором роде сделали из нас соединение, которое закрепили следующими словами: «Мне всего досаднее, что эти люди повторяют нелепости свиней и мерзавцев, каков Сеньков-ский...» Оскорбление было довольно ясное: вы делали меня участником «нелепостей свиней и мерзавцев»... Я отказываюсь от приобщения меня к «свиньям и мерзавцам». Соглашаясь таким образом, и против воли моей, сказать вам, что вы «обманываете публику» (литературно, потому что все время шел разговор о литературе), наибольшее, что я делал — это только обиду литературную.
Ею я отвечал и давал себе удовлетворение за обиду личную... А между тем и после этого вы все-таки обратились ко мне со словами, возвещавшими фешенебельную встречу: «Это через чур», «это не может так окончиться», «мы увидим» и т. д. Я ждал доселе исхода этих угроз. Но так как я не получил от вас никаких известий, то теперь мне следует просить от вас удовлетворения:
1) в том, что вы сделали меня участником в нелепостях свиней и мерзавцев.
2) в том, что вы обратились ко мне с угрозами (равнозначащими вызову на дуэль), не давая им далее ходу.
3) в неисполнении относительно меня правил, требуемых вежливостью: вы не поклонились мне, когда я уходил от вас.
С. С. Хлюстин — Пушкину. 4 февраля 1836 г.
...Я не помню, чтобы вы приводили какую-либо ссылку из той статьи. Заставило же меня объясняться, может быть, с излишнею горячностью, ваше замечание, что я напрасно накануне принял к сердцу слова Сеньковского. Я вам отвечал: «Я не сержусь на Сеньковского; но мне нельзя не досадовать, когда порядочные люди повторяют нелепости свиней и мерзавцев». Вас отождествлять с свиньями и мерзавцами — несомненно нелепость, которая не могла ни прийти мне в голову, ни даже сорваться с языка моего при всем жару спора... Что касается до того, что я невежливо не поклонился вам, когда вы уходили, прошу вас верить, что была рассеянность совершенно невольная и в которой я от всего сердца прошу вас меня извинить...
Пушкин — С. С. Хлюстину. 4 февраля 1836 г.
